Екатерина Амосова — врач-кардиолог, профессор, член-корреспондент НАМН Украины, заведующая кафедрой внутренней медицины №2 Национального медицинского университета имени А.А. Богомольца (1990-2015), ректор НМУ (2014-2019), врач-консультант — эксперт клиники «Добробут» (2019), блоггер. Однако, в последние два года она стала известна общественности личным противостоянием с министром Ульяной Супрун, которая 4 (!) раза кряду увольняла Амосову с должности ректора Национального медицинского университета.
Супрун ушла, а суды, которые восстанавливают ректора в должности, продолжаются. «Українські Новини» поинтересовались видением опального ректора, что именно привело к такой ситуации, из-за чего получилось противостояние и какой развязке следует ожидать в этой ситуации.
История вашего увольнения с должности ректора получила широкую огласку в обществе. Публикации в СМИ приобретали различной тональности — от поддержки до обвинений. В каком статусе Вы находитесь сегодня?
Действительно, это неординарная и поучительная история. Неординарная — потому что я единственный ректор, которого Минздрав увольнял 4 раза подряд за невыполнение условий типового договора. Кстати, совершенно не конкретного. Мои коллеги — проректоры, которые работали на административных должностях с предыдущим руководством вуза, до последнего были уверены, что такая ситуация просто невозможна. Но ящик Пандоры открылась еще во времена Майдана. Я имею в виду тот факт, что политические решения были выше буквы закона.
Почему поучительная? Так как представители руководства предыдущего правительства, к которым я неоднократно обращалась, признавали незаконность и предвзятость решений МОЗ, однако, сделать ничего не могли. Не желали портить отношения с главой министерства госпожой Супрун.
Но, что там я?! Всю отрасль здравоохранения отдали под внешнее управление.
Что касается моего нынешнего статуса… После первого увольнения в апреле прошлого года, когда и.о. ректора стал первый проректор НМУ, меня назначили на должность профессора кафедры внутренней медицины, где я проработала много лет заведующей. Но, это не устраивало Министерство здравоохранения. В январе 2019 года меня уволили. Это было решение уже другого и.о. ректора — Юрия Кучина, которого я считаю ставленником Минздрава. Кстати, он был назначен на должность в обход судебного запрета, незаконно. Соответствующее решение суда имею на руках.
Через неделю уволили и моего мужа, который в то время занимал должность заведующего кафедрой хирургии. Причина: «аморальное поведение». Именно так господин Кучин расценил публичное выступление моего мужа, в котором он назвал его назначение на должность «нелегитимным».
Мы оба остались без работы.
С одной стороны, психологически, мне стало легче. Я больше не чувствовала себя виноватой перед своей командой, которую Юрий Кучин незаконно уволил еще осенью, отправив трудовые книжки почтой. Только представьте, одновременно университет остался без 20 руководящих должностей: 5 из 6 проректоров, главный бухгалтер, экономист, заведующие отделов кадров, канцелярии, учебного, научного, юридического отделов, деканы и многие другие. Многие мои коллеги, которым угрожали увольнением «по статье», написали заявления самостоятельно.
Кстати, несколько лет назад на заседании Ученого совета именно эти люди голосовали за избрание доцента Кучина директором новосозданного Института последипломного образования НМУ, а впоследствии — за присвоение ему звания профессора. Вообще-то в свою команду Юрия Кучина я забрала с должности доцента. Это – самое фантастическое в той ситуации …
Вы имели на руках решение суда о незаконности вашего увольнения. Как реагировали на них представители министерства?
Мы долго ждали выполнения Минздравом судебных решений о запрете увольнения меня с должности ректора. Кроме того, мое дело было на рассмотрении еще в трех инстанциях. В начале апреля я выиграла дело о незаконном увольнении в Верховном суде, но еще до того МОЗ уволил меня еще трижды (!). Причина была одна — невыполнение условий контракта. Стало понятно, что я стала личным врагом Ульяны Супрун, и пока она будет возглавлять ведомство – будет увольнять меня снова и снова, пренебрегая любыми законными решениями.
Не зря говорят, что «вес» личности определяется «весом» ее врагов. У меня также непростой характер.
Весной я начала вести авторский блог в социальной сети Фейсбук, и погрузилась в изучение организации здравоохранения командой Минздрава. Одновременно устроилась на работу кардиологом-консультантом в мощную частную клинику «Добробут» на четверть ставки. Как для врача, который всю жизнь проработал в стационаре Киевской Александровской больницы, это был новый интересный опыт. Зато, моему мужу-хирургу выписали «волчий билет». Что ж, на войне — как на войне …
Так за что вас, все же, официально уволили?
Де-юре — за невыполнение условий контракта. При этом перечень пунктов-оснований редактировался уже по факту увольнения.
Первая причина — признание комиссией министерства моего отчета о работе в должности ректора в 2017 неудовлетворительным. Неудовлетворительными были все направления деятельности университета: учебный, научный, международный. Получается, университет Богомольца, который первым из украинских медвузов прошел международный аудит, улучшил свое место в рейтинге ТОП-200 по результатам сдачи студентами независимых тестовых экзаменов КРОК, увеличил количество международных научных публикаций, впервые в Украине начал международный экзамен на пациентах «ОСКИ», и т.д. — сработал в 2017 неудовлетворительно?
Через 3 месяца МОЗ указал другие причины увольнения. А именно — невыполнение части требований планового аудита Государственной финансовой инспекции 2016 за четыре предыдущих года. При этом, со стороны ГФИ претензий о нарушении бюджетного законодательства не было, а результаты аудита Государственной счетной палаты были положительные.
Со своей стороны, мы предоставили все необходимые документы, которые объясняли невыполнение определенной части требований планового аудита ГФИ. Одна из претензий — университет не возместил государству 800 тыс грн за обучение 6 студентов, которые не отработали три года по государственному распределению. Часть студентов просто эмигрировала. Остальную часть судебных исков о возмещении университет проиграл, поскольку принудительное отработки противоречит Конституции Украины. В делах, которые нам удалось выиграть, Государственная исполнительная служба оказалась бессильной — средства взыскать не удалось.
Еще одна претензия: Минздрав не признавал целесообразность приобретения университетом автомобилей «Таврия», закупленных задолго до моего ректорства. Как спецтранспорт, они обслуживали хозяйственно-расчетную деятельность Института гигиены и экологии. Расходы на топливо и заработную плату водителей составляли 300-400 тыс грн. При этом Институт гигиены за 2017 год заработал 50 млн грн. Только представьте! И это — на хозяйственных сделках, то есть «на грантах», о которых так часто говорят в средствах массовой информации.
Следователей Нацполиции, которые осуществляли досудебное расследование по выполнению и невыполнению требований ГФИ, к которым по протоколу был направлен акт аудита еще весной 2016 г., удовлетворили предоставленные университетом документы. Дело должно было быть закрытым. Однако, МОЗ, не дождавшись решений суда, руководствуясь лишь актом ГФИ, снова признал меня виновной. Это стало основанием для увольнения.
Несмотря на решения судов первой инстанции и Верховного суда, которые доказывали незаконность действий МОЗ, Супрун и Ко освобождали меня еще трижды и использовали любые «зацепки» для затягивания рассмотрения дел в судах. На сегодняшний день четвертый иск о законности моего увольнения первой инстанции так и не рассматривался.
На основании признания Верховным судом признаков предвзятости МОЗ относительно моего увольнения сейчас ГБР проводит следственные действия в отношении экс-руководства МОЗ и государственного секретаря, который подписывал все приказы.
У меня достаточно оснований утверждать о применении экс-руководительницей МОЗ репрессий против меня. А нынешний ректор НМУ, будучи исполняющим обязанности, использовал свои полномочия для репрессий против старой команды НМУ. Мои коллеги до сих пор судятся и не могут устроиться на работу. Это — дно!
А за что с вами начала войну Ульяна Супрун? Вы встречались?
Вы будете смеяться — не только не встречалась, даже никогда не разговаривала. Как бы я не пыталась — ни разу не удалось попасть на прием. Ульяна Супрун видит мир глазами приближенных к себе лиц, прежде всего, своего заместителя и правой руки — Александра Линчевского. Кстати, моего бывшего студента, но, если честно, студентом я его не помню.
Когда в Минздрав пришла новая команда, возглавляемая Ульяной Супрун, я с позитивом воспринимала их заявления относительно осовременивания медицинского образования и повышение качества подготовки врачей. Поэтому в начале 2017 обратилась к Линчевскому, как к профильному заместителю министра, с предложениями по изменению контента и формата украинских лицензионных тестовых экзаменов КРОК.
Как заведующий кафедрой, я хорошо в этом разбиралась и должна была отвечать за результаты сдачи тестов. КРОКи были созданы по американскому образцу еще 20-летней давности, поэтому содержали многочисленные профессиональные ошибки и базировались на устаревших протоколах. А учитывая тот факт, что вопросы и ответы на них были доступны студентам — последним оставалось лишь заучить правильные ответы. На самом деле, из-за несовершенства базы, ответы не всегда были правильными. То есть, все медвузы страны должны были обучать студентов по двойным стандартам. Имею несколько публикаций по этому поводу в СМИ.
Несмотря на жалобы министерства на плохих врачей и плохую работу медицинских вузов, более 95% выпускников ежегодно составляли КРОК и получали дипломы. То есть, своим лицензионным экзаменом МОЗ гарантировал людям качественную подготовку 95% выпускников. Возникает вопрос — зачем тогда говорить, что мы выпускаем плохих врачей?
Кроме того, меня беспокоила проблема недостаточной практической подготовки студентов, которая не контролировалась министерством ни до Супрун, ни при Супрун. Во всем мире тестовый экзамен является лишь частью лицензионного экзамена. Второй частью является объективный клинический экзамен, который проводится на фантомах и пациентах-актерах. Это так называемый экзамен ОСКИ. Университет Богомольца в рамках гранта уже имеет первый опыт проведения такого пилота.
Никакой реакции Министерства здравоохранения на свои предложения я не получила. Однако, через несколько месяцев столкнулась с давлением господина Линчевского в решении хозяйственного спора Университета с Центром тестирования, который подчинялся МОЗу. Центр тестирования был монополистом в этой сфере и более 20 лет обеспечивал тестовыми заданиями все медицинские вузы страны.
Так сложилось исторически, что Центр занимал 100 кв м учебного корпуса НМУ в центре Киева. В соответствии с «соглашением о сотрудничестве», которое я получила в наследство от предыдущего руководства, Центр не оплачивал НМУ ни аренду, ни коммунальные услуги. А это — 70 тыс грн в год. Зато НМУ не оплачивал Центру услуги по тестированию. По состоянию на 2017 — это около 1 миллиона рублей.
Как законопослушного руководителя, меня волновал вопрос незаконной аренды помещения НМУ. После неудачных переговоров нам пришлось подавать в суд с такими требованиями: выселить Центр, взыскать долги за коммунальные услуги, разорвать действующее бесплатное соглашение. Первые два пункта суд удовлетворил. Однако, не увидел необходимости в расторжении соглашения. Позже этот пункт не удовлетворил и апелляционный суд.
Центр тестирования переместился в помещение министерства. Однако, решил отомстить и прибег к шантажу. Они требовали разорвать соглашение о безвозмездном предоставлении тестов студентам НМУ и заключить новое, предусматривающее оплату за предоставленные услуги. Иначе 2 тысячи выпускников НМУ не получат сертификаты от Центра о сдаче КРОКов. И тот факт, что без результатов КРОКа студенты не получат дипломы, никого не интересовал. Такую позицию поддержал и господин Линчевский, изложив это в официальном письме. На переговорах с участием адвокатов заместитель министра угрожал мне расторжением контракта. Это было летом 2017 года.
Благодаря широкой огласке этого конфликта в СМИ и решениям суда нам удалось получить сертификаты для выпускников. Однако, тогда я поняла, что нажила себе врага.
В чем это проявлялось?
С сентября 2017 против меня началась громкая проплачена информационная кампания. Меня пытались дискредитировать силами активистов, журналистов-антикоррупционеров, пикетчиков, псевдо-студентов. В то же время появилось немало интересных документов — два варианта акта аудита ГФИ 2016 с десятками миллионов убытков университета и моя декларация о «незаконных» доходах. Активисты слали в Нацполицию заявления о новых «преступлениях» вроде продажи студенток в сексуальное рабство, требовали открытия уголовных производств.
Все активности сопровождались соответствующими публикациями в СМИ. Начались спекуляции с соглашениями по международным клиническим исследованиям, в которых команда нашей кафедры вместе с врачами Александровской больницы участвует более 20 лет. Меня обвиняли в том, что я зарабатываю на НМУ, который не получает денег от клинических испытаний. О том, что соглашения заключены с больницей, а университет не является лечебным заведением — замалчивалось.
В полицию попали похищенные из кабинета персональные данные привлеченных к испытаниям пациентов — и следователи начали вызывать их на допросы.
Телефоны моей семьи и администрации университета прослушивались, электронные ящики были взломаны, а изъятая конфиденциальная информация приобретала публичную огласку. Мне стали поступать сообщения с некими «советами»: «Вас все равно уволят с позором, поэтому советуем уйти с должности по собственному желанию, чтобы сохранить репутацию» и тому подобное.
Мне передавали пакеты с наручниками, приносили к двери дома похоронные венки на День рождения. Открытки о «коррупционерке ректоре» с моими фото раздавали по всему городу.
В январе 2018 года исчезла студентка-первокурсница НМУ из Средней Азии. Она не продлила вовремя вид на жительство и фактически находилась в Украине нелегально. Деканат по работе с иностранными студентами не пошел на нарушение закона и предложил ей уехать из Украины, чтобы вернуться с новой визой. Менее чем через сутки после исчезновения студентки было открыто производство о доведении ее до самоубийства. Обвинили в этом заместителя декана. Посыпались неподтвержденные обвинения в вымогательстве деканатом денег. Поднялся громкий скандал в СМИ, организовалась «шествие» «антикоррупционеров» под лозунгом «коррупция в НМУ убивает». Сотрудникам деканата угрожали физической расправой. Факт смерти девочки не установлен до сих пор. Ее родители не приходили ни ко мне, ни к проректорам. Воздержусь даже от комментариев …
Последним «гвоздем» стал срежиссированный министерством совместно с Центром тестирования в феврале 2018 «срыв» сдачи КРОКа-1 стоматологами 3 курса. Центр тестирования отказался заключить договор с НМУ по закону — через тендер на Прозорро. В утвержденной Минздравом смете на 2018 г. на тестирование студентов-бюджетников предусматривалось 600 тыс грн. Однако, я отказалась перечислять средства из спецфонда и нарушать Бюджетный кодекс. Для меня лозунг «так 20 лет делают все медвузы» не является аргументированным. Ежегодно Центру тестирования университетами перечислялись миллиона гривен. Однако, калькуляции были необоснованными, формулы расчета ценообразования Минздравом утверждены не были. Я обнародовала эту схему в публичном пространстве. Нарушение финансовой деятельности Центра тестирования было подтверждено и аудитом ГФИ. В прошлом году это заставило МОЗ нормировать финансирование лицензионных экзаменов соответствующим приказом.
Однако, это произошло уже после моего отстранения от должности ректора. Позже меня уволили. Отстранение от должности на время работы комиссии Минздрава, которая искала виновных в срыве экзамена КРОК, позже было признано судом незаконным. Комиссию по расследованию возглавил лично Александр Линчевский, несмотря на открытый конфликт интересов. Несмотря на его давление, члены комиссии не нашли оснований для обвинения НМУ в срыве лицензионного экзамена. Ведь планировалось именно это, чтобы найти основание для моего окончательного освобождения.
Министерство было вынуждено искать новые причины для показательного увольнения. Теперь это был вывод еще одной комиссии Минздрава, которая принимала отчеты всех ректоров. Как я уже говорила ранее, работу НМУ в 2017 г. признали неудовлетворительной. Возглавила комиссию лично Ульяна Супрун, и под ее чутким руководством все члены проголосовали единогласно.
Когда же достижения университета были обнародованы в прессе, в приказ внесли изменения, оставив только нарушения в пункте «невыполнение требований ГФИ за апрель 2016». Команда Супрун распространяла в публичном пространстве обвинения меня в коррупции, хотя конкретных доказательств не было.
Для чего, по-вашему, Министерству это было нужно?
Это стало ясно очень скоро. Летом 2018 на должность и.о. ректора назначили друга и, как известно из неофициальных источников, кума Александра Линчевского — Юрия Кучина. Ранее, они вместе работали в больнице №17. Несмотря на признание незаконности этого назначения судом, министерство оставило Кучина в должности, доверив ему 800-миллионный бюджет университета.
Однако, в Едином государственном реестре оставалось моя фамилия, как руководителя учреждения и распоряжаться бюджетом университета Кучин не мог. Тем не менее, Госказначейство по личной просьбе Ульяны Супрун перечисляло средства не только на стипендии и зарплаты, но и за услуги по многочисленным тендерам, которые проводил Юрий Кучин. Сейчас это — предмет отдельного расследования.
Кто был бенефициаром проплаченной кампании против меня — стало известно. А средства на ее реализацию, по нашему мнению, выделил его партнер — главный врач известного киевского роддома, который уже имел опыт рейдерского захвата киевского частного медицинского вуза. Чтобы освободить места для его «смотрящих» Кучин и освободил всю администрацию.
Как вы сами оцениваете, насколько качественным было ваше ректорство?
Участие в конкурсе на пост ректора я брала не для карьерного роста или заработка. Меня не интересовало ни «полное» членство в нашей академии, ни «заявка» на руководящую должность в министерстве. Летом 2014 г. я отказалась от «проходного» места в ВР от «Самопомощи». Мое признание как врача, ученого и рейтингового спикера много лет приносило серьезные доходы. Я легально сотрудничала с международными фармацевтическими компаниями, все доходы декларировала и платила налоги. Я не имела никакого влияния на закупки и никаких отношений с министерством.
Это был интересный опыт и новый вызов — вместе с командой единомышленников сделать университет лучшим. Если бы я тогда знала, что меня ждет, никогда бы на это не согласилась.
Итак, за 3,5 года работы благодаря поддержке университетского сообщества нам удалось вернуть университетскую демократию, уменьшить уровень коррупции, пройти международный аудит, создать новый Институт последипломного образования, внедрить симуляционное обучение студентов с использованием фантомов, создать новый формат лекций и курсов.
Мы заложили начало перехода на преподавание по базовым международным учебниками и американским тестам, первыми в Украине создали базу для проведения экзамена ОСКИ.
Мы перешли на новый уровень сертификации преподавателей на знание английского языка, ввели процессный менеджемент и сертификацию по ИСО.
За три года нам удалось в 5 раз увеличить доходы от науки и в 7 раз от платных услуг стоматологического центра.
Мы отремонтировали общежития и старые корпуса университета, обеспечив студентам хорошие условия проживания, а сотрудникам — достойные условия труда.
Что-то из запланированного не успели?
Да, университетскую клинику. Почти удалось этого достичь, когда Министерство возглавлял Квиташвили. Мы планировали сделать университетскую клинику на базе небольшой республиканской больницы, которая была в подчинении МОЗ. Однако, это вызвало сопротивление работников, и Квиташвили заморозил этот вопрос. Не успела создать базу для проведения ОСКИ-2 для выпускников, закончить переход на англоязычные учебники. Не реализовали идею с двойными дипломами менеджмента в здравоохранении и общественного здоровья. К сожалению, это не зависит от учебного заведения.
Как вы оцениваете современную медицинское образование, как его улучшить?
Сейчас есть две проблемы — дефицит врачей общей практики из-за недостатка бюджетных мест в университете и дефицит бюджетного финансирования.
Бюджетное финансирование покрывает только 5% коммунальных платежей. И не предусматривает расходов на обеспечение материально-технической базы для обучения — фантомы, оборудование для лечения и науки, реактивы, компьютеры, мебель, ремонт заброшенных помещений.
Растет количество студентов-контрактников за счет которых содержатся бюджетные места.
Однако, об этом власть лицемерно молчит. Так же, как и о том, что преподаватели существенно перегружены и отрабатывают значительно больше, чем 700 аудиторных часов, определенных нормами. Цифра — фантастически высокая для цивилизованного мира. В группе должно быть 13 студентов, тогда как везде в мире — до 8.
Информация о наличии дефицита врачей в Украине разная и зависит от того, как считать. Например, преподаватели вузов и колледжей — врачи, но их врачебная работа консультирование больных, которых курируют врачи коммунальных больниц и в меньшей степени поликлиник. Администрация больниц тоже не лечит, а научные сотрудники академии наук — тоже врачи. Итак, есть необходимость навести порядок в статистике с учетом уровня лечебных учреждений.
Вероятно, в первичном звене есть дефицит. Допустим, в медвузе можно сократить набор, подняв порог для результатов ЗНО, а независимое государственное лицензирование поставит такой «порог» и сложность тестов, что диплом получат 50%.
Избыточное количество узких специалистов? Введите мораторий на интернатуру на несколько лет. В том числе платную. То есть, определитесь с этим, а также с зарплатой врача, как стимулом, уважаемый МОЗ! Врачей первички дефицит, и зарплату поднять? Тогда оставляем действующие требования к выпускникам и прекращаем риторику Супрун-Линчевского о качестве образования.
Последипломное образование и аттестацию узких специалистов стоит вообще передать профильным ассоциациям, и пусть они контролируют конкуренцию, как это делается везде в мире.
Если есть реальная политическая воля улучшить додипломное образование и найти возможность для его лучшего финансирования, есть несколько предложений.
Усовершенствовать отбор абитуриентов, то есть, сделать так, чтобы в вузы поступали только лучше. Как вариант — сделать лицензионное оценивания сложнее «на выходе» и добавить к этому ОСКИ. НМУ готов его разработать и научить им пользоваться. А если убрать коррупцию в вузах, то они просто вынуждены будут быть более требовательными к абитуриентам.
Кроме того, стоило бы пересмотреть учебные планы и программы по европейским образцам. В нашей стране их не корректировали еще с советских времен.
Еще одна важная трансформация в направлении улучшения качества образования — перевод базовых международных англоязычных учебников и переход на преподавание по ним. Дополнительно в качестве учебного материала можно применять международную практику, а именно международные наставления по лечению.
Не лишней будет профессиональная подготовка преподавателей по технологиям преподавания, которая сейчас отсутствует. В НМУ уже начали этим заниматься, нужно просто довести дело до конца.
Кроме этого, необходимо уменьшить аудиторную нагрузку преподавателей и повысить им зарплаты. А также увеличить количество клинических баз, и здесь одной клиникой никак не обойтись.
По нынешней ситуации в НМУ. Какой выход вы видите?
Псевдовыборы при судебном запрете с одним участником Кучиным и запуганным преподавательским коллективом будут фейком. Наша позиция — дождаться решения суда первой инстанции относительно моего освобождения №4, которое будет вынесено, очевидно, в ближайшее время. Если суд, имея предварительное решение Верховного суда, признает мое увольнение номер 4 незаконным, предлагаю новому МОЗу его выполнить. Тогда вернется незаконно уволенная команда, и справедливость будет восстановлена.
Мы проводим аудит годовой деятельности незаконной администрации Кучина, и он будет обнародован. Мы не против, если МОЗ решит присоединиться к процессу и предоставить нам поддержку в этом деле. После того, как мы достигнем этой цели, я готова уйти в отставку, потому что заинтересована в том, чтобы выборы ректора прошли честно и прозрачно. Хочу ли я принять в них участие — пока не решила.
Подписывайтесь на telegram-канал journalist.today
