С 22 по 26 мая в Киеве на территории Мистецкого Арсенала прошел IX Международный фестиваль «Книжный Арсенал». Ветеранская палатка, поставленная прямо посреди двора, где продавали военную литературу, создала большой ажиотаж среди посетителей. Корреспондентка «Журналиста» Ярослава Матвеенко взяла интервью у участников этого необычного проекта.
Поэт Андрей Кириченко — профессиональный военный и профессиональный поэт. В прошлом году вышел уже второй его поэтический сборник «Это наша правда!». Каждый посетитель и посетительница ветеранской палатки находили среди его стихов именно свой и имели уникальную возможность послушать, как это стихотворение исполняет автор лично. Первый сборник «Вот такая война…» Андрея Кириченко напечатали волонтеры в 2017 году.
Поделитесь детскими литературными воспоминаниями. Что читаете, читали? Любимые книги и авторы, герои?
Пока не научился читать сам, было трудно. Доходило до того, что мама ставила в угол и заставляла читать вслух. Когда научился читать, меня наоборот ставили в угол, чтобы не читал, находили другие полезные дела. Читал и произведения по школьной программе, и исторические, и фантастику, и философские вещи. Как все ребята в моем возрасте, много читал о войне. В седьмом классе я «подсел» (в хорошем смысле этого слова) на фантастику. Книгами, которые повлияли на мировоззрение, были Хайнлайн «Двойная звезда» и «Кукловоды», Гарри Гаррисон, братья Стругацкие. Когда у меня был выбор, я выбирал фантастику. Читал классиков: Лину Костенко, Ивана Драча, Тараса Шевченко, Льва Толстого, Александра Пушкина. Из современных авторов нравится Сергей Жадан, хотя не все его произведения. Пишет он хорошо и образно, по моему мнению. Нравятся стихи молодого поэта Александра Кучеренко, у него необычный взгляд, а еще поэт Букатюк Александр. Читаю сейчас в основном при переездах, в пути, или пишу свое. Но это уже как придет вдохновение. Это уже второй мой сборник.
Я начал писать стихи в 1995 году, когда учился в военном вузе, писал на русском и исключительно для себя. Максимум, кто читал – родители и друзья, кому было интересно. У меня тогда не было цели где-то печататься. Как говорил мой сокурсник по училищу «Романы пишут все, кому не лень. Кому лень, пишут стихи». Были годы 2-3 стиха в год, а были и 150-200 в год. Если были какие-то события, которые меня волновали, вдохновение приходило чаще: переживания выливались в произведения.
Стихи были всегда, нельзя сказать, что их побудила война, они и дальше были бы. Ведь что такое вдохновение? Это когда Бог водит твоим пером. Некоторые вещи из написанного потом могут осуществляться. У меня так было несколько раз. В первом сборнике у меня есть стихи 2010, 2011 годов на военную тематику, а выдал я их уже после 2014 года, многие спрашивает, не ошибка ли это в дате. Я не чувствовал, мне просто было нужно написать именно это, а осмысливать и подгонять под реалии я не пытался и не планирую.
Для прозы есть много материала и желание, но пока не будет оформлена рукопись, я пока об этом не говорю. Пока я только поэт. Есть много материала и после войны, и из мирной жизни. Как бы это банально не звучало, в периоды обучения у меня никогда не было проблем ни с сочинениями, ни с пересказами.
О чем Ваша поэзия?
Жизнь. Смерть. Любовь.
Чем отличается первый сборник от второго?
Первый сборник стихов отличается от второго полностью, стихи не повторяются. Первый сборник издали волонтеры, которых поразили мои стихи. У него был больший тираж, я его просто дарил. В основном ребятам-побратимам. Там было много посвящений. Они хотели, чтобы родные увидели, что они делают, за что воюют. Посвящения увековечивают поступки, жизни. Таким образом, хочу сохранить память о ребятах, побратимах, нашей 72 бригаде (прим. ред. — 72-я отдельная механизированная бригада имени Черных Запорожцев (72 ОМБР).
Какую книгу коллег посоветуете почитать? Какая их книга поразила?
Из представленной в ветеранской палатке литературы читал треть. Побратимы, с которыми я воевал, описывают те события или те чувства, которые передают близкие мне взгляды пребывания человека на войне, его мышление. Конечно же, Мартин Брест. Я его бригаду принимал, я его и увольнял. Книги Кости Чабалы, Сайгона. На фронте не спрашивают, на каком языке ты общаешься, лишь бы ты выполнял задания. Если ты хорошо воюешь, никто не обращает внимания на суржике ты разговариваешь, или говоришь на родном иврите. Алексей Петров, «Иловайский дневник» Романа Зиненко, сейчас лежит книга Валерия Ананьева, надеюсь, наконец, её прочитать. «Иловайский дневник» — вещи, изложенные там. Это, во-первых, топором не вырубишь, и, во-вторых, мистера Оруэлла никто не отменял. Учитывая наш менталитет, я не исключаю, что через поколение и годы об этой войне приоритеты и факты изменятся, и героями станут совсем другие люди. Хотя бы для того, чтобы не забыть, кто там был, и что действительно происходило, без оценки истинности ли не истинности. Армия приучила меня к тому, что любое решение, ответственность за которое ты берешь на себя и которое доводишь до конца, считается правильным.
Были бы эти стихи, если бы не война?
Я фаталист. Если оно должно быть, то оно проявится. Когда мне предложили издать сборник, я не отказался. Если оно мое, оно меня настигнет. Две тысячи экземпляров первого сборника разошлось буквально за три месяца. Я их не продавал, просто дарил, люди подходили сами, просили подписать: побратимы, для библиотек, для школ. Кто-то брал на книжную полку, другие действительно ценили именно творческую составляющую. Были стихи и на русском, и на украинском, больше любовной лирики, но достаточно и военной, какие-то жесткие вещи, которые воспринимаются очень волнительно.
Много материала не вошло в изданный сборник?
Все, что написал к 2014 году, есть в электронном виде, я перепечатал из рукописей. В сборник входят, как правило, стихи за полтора-два года. Первый сборник — это 2014, 2015, 2016 годы. Второй — 2017-2018рр. В третьем будут и переводы, и последние. За прошлый год я написал 66 стихотворений. Это немного: от скорости и количества выхожу на качество. Я не могу писать на заказ или о том, что меня не интересует. Это не творчество, когда нет вдохновения. Но когда тема действительно меня зацепила, то рождаются довольно неплохие вещи.
Что у Вас изменилось во внутреннем мировоззрении после издания сборника?
На самом деле, ничего. Некоторые знакомые называют меня больше публицистом в том смысле, что мои стихи лучше воспринимают, когда они исполняются публично. Спасибо маме за то, что в свое время меня научила отчетливо декламировать стихи. Все тонкости. Как учат на курсах ораторского искусства, чувствую, инстинктивно: да мне читала мама, и я неосознанно перенял от нее это. И вопрос лишь в том, чем больше аудитория, тем больше людей воспримет мое произведение.
С написанием и изданием сборника изменились ли Вы как читатель?
Конечно. Стал больше обращать внимание не только на содержание, но и на форму. Кроме идеи и завершенной мысли, есть еще некоторые моменты профессиональной литературы. Если человек имеет вдохновение, но у него нет таланта, то он, как говорится, «выписывается». В то же время, чем больше я в этом разбираюсь, тем больше начинаю работать над своими текстами. Стихи, которые я писал в начале 2000-х гг., я редко ставлю в сборник, так как фактически все это переосмыслено и переработано. Столкнулся с тем, что вижу хороший стих, но он написан на русском, начинаю сам себя переводить, и в процессе перевода рождается новое произведение, с другой темой и содержанием. И я понимаю, что это стихотворение гораздо лучше, чем его «предшественник» на языке оригинала.
Кто более восприимчив к поэзии — мужчины или женщины? В палатку заходили разные читатели.
Могу сказать, что по моим наблюдениям одинаково воспринимают. То есть, гендерное равенство. Если ты смотрела внимательно, заметила, вероятно, что я никогда не предлагал конкретный стих. Спрашивал номер страницы, некое гадание по книге. И за четыре дня она меня ни разу не подвела. Человек мог купить или нет сборник, это вопрос его выбора. Мне было важнее посмотреть на реакцию. Расскажу два примера. Заходит весь брутальный, в тактических штанах, с бородой, называет страницу, а там интимная любовная лирика. Увидел, к своему удивлению, что человека «тронуло». Второй пример. У меня, кстати, есть, и я продолжаю писать довольно провокационные стихи на русском языке. Заходит хрупкая девочка в очках, студентка с мамой и им выпадает стихотворение «Орден». Думал, не воспримут, зачитываю. Они берут книгу и говорят: «Мы из Донецка, переселенцы и видели то, что вы рассказываете. Благодарим». Мои стихи бывают порой увереннее меня.
Какой отзыв читателя больше всего запомнился, тронул?
Опять же, если брать военную лирику, в первом сборнике у меня есть «Баллада об орле» о подвиге наших ребят под Авдеевкой в январе 2017 года. Даже в новостях по телевидению был сюжет, где журналист на передовой просит зачитать, зачитают, срывается голос, сворачивают сборник, так и закончилось видео. Я никогда не говорю, что я герой. Я просто служил с героями, лично знаком с ними и имею возможность рассказать об их подвигах, пока мне Бог дает силы. Люди, которые каждый день рискуют своей жизнью, оценивают мои слова «достойными», «правдивыми», для меня это лучший отзыв.
Планируете ли следующий сборник?
В третьем сборнике будут так называемые «переводимки»: на одной странице стихотворение на русском, на второй – на украинском. Для того чтобы человек кроме содержания мог сравнить глубину. Очень часто, когда меня приглашают на уроки языка и литературы в школах, я, например, читаю свои произведения и на украинском, и на русском. Дети на примере видят, насколько украинский язык глубже, богаче и насколько с ним можно работать более образно. Одно дело, когда ты кому-то рассказываешь об этом сам или слышишь от кого-то, а когда ты работаешь со словом, ищешь синонимы, рифму, докапываешься, шлифуешь, играешь, то тогда на самом деле совсем другая картина. Это нужно чувствовать.
Что читаете или читали младшему поколению: детям, крестникам, племянникам?
Всё читаю, кроме интимной лирики. А вот ученикам 10-11 классов уже можно и про любовь.
Кто Ваш самый большой критик?
Критику воспринимаю любую, но всем не угодишь. Надо прежде всего оставаться собой.
Лейтмотив этого проекта феномен ветеранской украинской литературы — в чем он для Вас?
Говоря о ветеранской военной литературе, нужно учитывать несколько моментов. Во-первых, это попытка ресоциализации и реабилитации. Человек пишет и отделяет те переживания, страдания и боль. Как бы это пафосно ни звучало, но это так. Второе, это донести правду, то, что ты видел, то, что важно, что, на твой взгляд, имеет право на жизнь. Это может быть с точки зрения литературной непрофессионально написано, но человек пишет, потому что его волнует поиск правды. Третий момент лежит в плоскости бизнеса, когда человек старается быть в тренде и заработать, как бы это материально ни звучало. Есть ряд авторов, которые пиарятся. Хотя я не исключаю то, что они действительно были волонтерами и воевали. Здесь идет вопрос спроса, который будет обеспечиваться товаром. В данном случае литературой.
Фото Ярослава Матвеенко
Серию интервью с участниками проекта #ВетНамет читайте по ссылке
Подписывайтесь на telegram-канал journalist.today
